Киберпанк здесь никогда не наступит и вот почему.
Я не так давно перечитывала "Страну призраков" Гибсона и все думала,в чем же главная фича, объединяющая весь киберпанк. Магистральная идея, так сказать. И не придумалось ничего лучше лучше того, что это мысль о распаде государства. О том, про что сейчас очень путанно пытается говорить Жижец. Все эти наемники, хакеры, частные корпорации, какой-то анархо-синдикализм на минималках - это такие останки государства, которого больше нет. Жижек объясняет исчезновение оппозиции частного и публичного через порно, когда одним из самых рейтинговых жанров оказывается публичный секс, причем публике на происходящее плевать, она даже не говорит "фу". И это показывает, что частного и публичного больше и нет, оно снимается по-Бодрийаровски (если это можно выделить в особый рецепт снятия), и в результате тезис и антитезис дают не синтез, а невозможную симулякровую форму. Какую-то делезиановскую машину.
Так вот аналогично этому исчезает и граница между государственным и частным. Либероиды позитивистского настроя часто повизгивают о том, что нужен новый подход к государству как просто группе корпораций, которой он по сути и является. Но если сделать эту истинную природу государства явной и вытянуть на передний план, что будет? А будет киберпанк, в котором существует неизвестное кол-во агентов, сложно связанных друг с другом. И эти связи неоднородны и постоянно меняются, ризома вместо центрированной структуры. При этом структура тоже остается, но чисто номинально, чтобы периодически напоминать о себе, что она есть. Зомби-государство, короче.
Ну, нам не привыкать. На днях муж впервые ознакомил меня с жемчужиной отечественного кинематографа, картиной "Брат". Я раньше все думала, что же это за фантомная ностальгия, неумолимо влекующая меня к лихим 90-ым, и вдруг - идеальный срез тогдашнего общества с огромной голографической вывеской "КИБЕРПАНК". Не в технологическом смысле, конечно: дураком будет тот, кто скажет, будто киберпанк - это история только про технологии. Он, как детище постмодерна - про децентрализацию и избыток информации, про девальвацию ценностей и паранойю. Вот что интересно: сможет ли герой отличить симуляцию от реальности? В калейдоскопическом мире симулякров, где с экранов транслируется вульгарная роскошь и попса с голыми бабенками, а на улицах поджидают уголовные реалии с мафией, преступными синдикатами и семибанкирщиной, легко потерять свое лицо. Поначалу кажется, что контраст между гламуром и чернухой это и есть выбор между виртуальностью и реальностью, но хорошенко приглядевшись, понимаешь, что и то, и другое - это какие-то гиперреальности, от которых надо бежать. Что успешно и исполняет Багров, делая выбор в пользу нового альбома Наутилус Помпилиуса. Одинокий борец с системой - классика жанра. В итоге Балабанов воспроизвел дискурс параноика и попал в истину, придя к ней каким-то сумасшедшим образом. Это ожидаемо подтверждается тем, что второй фильм вышел абсолютно бездарным. В общем, киберпанк - этап пройденный. Так что, если какое будущее нас и ждет, так это Трансметрополитеновский посткиберпанк - двуликое чудовище тотальной вседозволенности и абсолютного пуританства. Он в основном произрастает на американской земле, но русские и американцы вообще похожи как никакие другие народы в мире.
В отличие от старого-доброго киберпанка, посткиберпанк абсолютно искренен. Если в киберпанке две гиперреальности противостоят друг другу: могущественные корпорации постоянно пытаются прикрыть окружающую жесть и скрыть от людей, что что-то не так, то в посткиберпанке они работают в связке: тема жести не скрывается, а наоборот выставлена напоказ, более того, опущена до уровня привычной. Это я прохожусь по тенденциям 2018 года. Все эти гнусные истории про Бауманского студента, Ангарского маньяка, Сестер Хачатурян, разных каннибаллов и насильников - это такая максимальная брутальность, которая уже не впечатляет, уже выработалась толерантность. При этом каждое новое громкое дело автоматически становится эталоном жестокости, на фоне которого преступления меньшего масштаба начинают выглядеть банальными. Однажды их становится так много, что уже сложно отличить один случай от другого, т.к. все они стригутся под одну гребенку - избыточное кол-во мерзких подробностей, за которыми не видно экономическую подоплеку дела. Потому что если проанализировать, окажется, что почти все эти преступления совершились на финансовой почве. Это свидетельствует о том, что мы сейчас находимся в переходной стадии, когда по инерции что-то еще пытаются прикрывать, отвлекать внимание (чаще всего, от нищеты), хотя уже не нужно - все всё прекрасно видят и все равно терпят.
Итак, мы пытаемся выжить в обществе, отравленном злом во всех сферах - это искривленное пространство требует некой противоборствующей силы для равновесия, чтобы сохранить подобие целостности. Вспоминают про древний меч правосудия - ЦЕНЗУРУ, но по одиночке им махать не выйдет - приходится объединяться с другими заговорщиками. Неожиданно пробуждаются всякие оскорбленные чувства: верующих, гетеросексуалов, патриотов и проч., и организации, их защищающие: худ. советы Боярского, Роскомнадзор и более мелкие. Они ведут с нами просветительские беседы о беспринципности и моральном разложении, они объясняют, где хорошо, а где плохо, они способны из мухи раздуть слона. В результате формируются комичные нормы поведения, когда говорить и делать можно что угодно, но с оговоркой на моралфажество. Этот момент можно хорошо пронаблюдать в передачах Малахова, где с упоением обсасываются все грязные подробности ситуации, но после каждого акта брызжания слюной или случайного выхода за рамки МОРАЛИ (например, приглашенный психолог посочувствовал маньяку), необходимо извиниться и заверить присутствующую публику, что ты ни в коем случае не хотел никого оскорбить или оправдать."No homo!" В этом мирке необходимо прилагать множество усилий, чтобы самому не оказаться "следующим" . Дрожа от этой мысли, ты ищешь нового козла отпущения и цикл повторяется. Ему нет конца. Однако постоянное нервное напряжение приводит к проблемам с кишечником, поэтому периодически рекомендуется облегчаться и хаять власть. Также - не забывая об оговорка. Мой дед, когда по обыкновению жалуется на невыносимые условия труда в своей научной лаборатории, любит в конце ввернуть что-нибудь оптимистичное вроде "зато ребята у нас толковые" или "зато заводы новые строятся". Есть в таком подходе своя интуитивная притягательность - привычка во всем искать положительные моменты помогает облегчить существование.
Грядет этап, когда никакие ужасы уже не понадобится прикрывать, потому что их и так никто не будет замечать. Возможностей здесь непочатый край, и все средства хороши. Мы уже имеем миллионы, наученные смотреть по касательной - когда им подкидывают какого-нибудь яркого насильника, они активизируются, вопя о необходимости смертной казни и справедливом наказании, а все остальное время находятся в спячке, не замечая, что делается у них под носом: повсеместное секс-рабство несовершеннолетних нигериек, например. В искривленном пространстве повязаны все - потому что все молчат: сначала из страха, потом по привычке. Это ли не абсурд - преступления без судей?